За год до смерти Эдуард Мане, превозмогая боль от болезней, вызванных сифилисом, пишет свое не просто самое скандальное полотно — скандалы неизменно преследовали художника, — но живописное послание, философию, застывшую на холсте. Вечные ценности, смысл жизни, бренность и суетность мира — все это спрятано между бутылок на барной стойке и в увядающем букете на груди барменши.
Сюжет
Большую часть полотна занимает зеркало. Оно не только является предметом интерьера, придающим глубину картине, но активно участвует в сюжете. В его отражении мы видим то, что происходит с главной героиней в действительности: шум, игра огней, обращающийся к ней мужчина. То же, что Мане показывает как реальность, является миром грез Сюзон: она погружена в свои мысли, отрешена от суеты кабаре — словно окружающий вертеп совершенно ее не касается. Явь и сон поменялись местами.
Отражение барменши отличается от ее реального тела. В зеркале девушка кажется полнее, она склонилась к мужчине, слушая его. Клиент же рассматривает как товар не только то, что выставлено на стойке, но и саму девушку. Об этом намекают бутылки шампанского: им самое место в ведре со льдом, но Мане оставил их так, чтобы мы видели, как их форма похожа на фигуру девушки. Можешь купить бутылку, можешь бокал, а можешь и ту, кто эту бутылку для тебя откупорит.
Барная стойка напоминает натюрморты в жанре vanitas, который отличался морализаторским настроением и напоминал, что все мирское — проходяще и бренно. Фрукты — символ падения, роза — плотских утех, бутылки — упадка и слабости, увядающие цветы — гибели и увядающей красоты. Пивные бутылки с этикетками Bass говорят, что англичане были частыми гостями в этом заведении.
Электрическое освещение, так ярко и четко выписанное на картине, является, пожалуй, первым подобным изображением. Подобные лампы в то время только становились частью повседневности.
Контекст
Фоли-Бержер — место, отражавшее дух времени, дух нового Парижа. Это были кафе-концерты, сюда стекались прилично одетые мужчины и неприлично одетые женщины. В компании дам полусвета кавалеры выпивали и закусывали. На сцене тем временем проходило представление, номера сменяли друг друга. Приличные женщины в подобных заведениях не могли появиться.
Кстати, открывалось Фоли-Бержер под именем Фоли-Тревиз — это намекало клиентам, что «в листве Тревиз» (так переводится название) можно скрыться от назойливых взглядов и предаться веселью и наслаждениям. Здешних барменш Ги де Мопассан называл «продавщицами напитков и любви».
Мане был завсегдатаем Фоли-Бержер, но картину писал не в самом кафе-концерте, а в мастерской. В кабаре он сделал несколько эскизов, Сюзон (она, кстати, и правда работала в баре) и друг, военный художник Анри Дюпре позировали в студии. Остальное было восстановлено по памяти.
«Бар в Фоли-Бержер» стал последней большой картиной художник, который умер через год после ее завершения. Надо ли говорить, что публика увидела лишь нестыковки, недоработки, обвинила Мане в дилетантстве и считала его полотно как минимум странным?
Судьба художника
Мане, принадлежавший к высшему обществу, был enfant terrible. Он не желал учиться ничему, успехи были посредственными во всем. Отец был разочарован поведением сына. А узнав о его тяге к живописи и амбициях художника, и вовсе оказался на грани катастрофы.
Был найден компромисс: Эдуард отправлялся в плавание, которое должно было помочь юноше подготовиться к поступлению в морское училище (куда, надо сказать, он не смог попасть с первого раза). Однако из вояжа в Бразилию Мане вернулся не с задатками моряка, а с набросками и эскизами. На этот раз отец, которому эти работы понравились, был благосклонен к увлечению сына и благословил его на жизнь художника.
Ранние работы говорили о Мане как о подающем надежды, но ему не хватало своего стиля, сюжетов. Вскоре Эдуард сосредоточился на том, что знал и любил больше всего — жизни Парижа. Прогуливаясь, Мане делал зарисовки сцен из жизни. Такие скетчи современники не воспринимали как серьезную живопись, считая, что подобные рисунки годны лишь для иллюстраций журналов и репортажей. Позднее это станут называть импрессионизмом. А пока Мане вместе с единомышленниками — Писсарро, Сезанном, Моне, Ренуаром, Дега — доказывают свое право на свободное творчество в рамках созданной ими батиньольской школы.
Некое подобие признания Мане появилось в 1890-х годах. Его картины начали приобретаться в частные и государственные собрания. Однако к тому времени художника уже не было в живых.
Источник: izbrannoe.com
Понравилась статья? Поделитесь с друзьями на Facebook:
